Прошел еще час, а судьи все продолжали задавать подсудимому один за другим самые нелепые вопросы. Его спросили, каким способом он придавал цветам свойство «околдовывать», так что достаточно было послать букет женщине, и она теряла власть над собой, спросили о составе возбуждающего зелья, которым он угощал гостей Отеля Веселой Науки и доводил их тем самым до «чувственного исступления», и, наконец, сколько любовниц он мог иметь одновременно.

Граф де Пейрак отвечал на все эти глупости то презрительно, то с иронической улыбкой.

Ему явно никто не поверил, когда он сказал, что одновременно всегда мог любить только одну женщину.

Бурье, которому его коллеги предоставили вести этот щекотливый спор, насмешливо заметил:

– О вашей мужской силе идет такая слава, что мы ничуть не удивились бы, узнав, что вы прибегаете к такого рода постыдным развлечениям.

– Если бы ваш опыт в этих делах был столь же велик, сколь моя мужская сила, – ответил граф де Пейрак с язвительной улыбкой, – вы бы знали, что тяга к подобному разнообразию присуща как раз людям, страдающим половым бессилием, людям, которые ищут возбуждения в извращенной любви. Меня же лично, признаюсь вам, господа, вполне удовлетворяет одна женщина, с которой я остаюсь наедине в ночной тиши. Больше того, – добавил он очень серьезным тоном, – ручаюсь, что ни один злой язык ни в самой Тулузе, ни во всем Лангедоке не посмеет сказать, что с тех пор, как я женат, у меня была хоть одна любовница.

– Да, расследование действительно подтверждает эту деталь, – согласился Дельма.

– О, такую значительную деталь! – рассмеялся Жоффрей.

Судьи от неловкости заерзали на своих стульях. Массно сделал Бурье знак перейти к следующему вопросу, но тот не хотел смириться с тем, что все его так тщательно подготовленные фальшивки были отметены одна за другой, и рвался в бой.

– Вы не ответили на выдвинутое против вас обвинение в том, что вы добавляли в вино своих гостей возбуждающие снадобья, толкавшие их на страшные грехи, против которых предостерегает нас седьмая заповедь.

– Я знаю, что есть средства, которые употребляются с этой целью, как, например, шпанская муха, но я никогда не был сторонником искусственного возбуждения, ибо возбуждение должно возникать естественно, тогда, когда в жилах течет горячая кровь и желания сильны.

– Однако, как нам известно, вы очень заботились о том, чтобы кормить и поить своих гостей.

– Разве в этом есть что-нибудь странное? Разве каждый, кто хочет понравиться своим гостям, не поступил бы так же?

– Но вы уверяли, что еда и напитки играют большую роль в обольщении. Вы учили искусству очаровывать…

– Отнюдь. Я учил, что нужно наслаждаться тем, что нам даровано на этой земле, но, как и в любой другой науке, прежде всего необходимо изучить законы, которые позволят нам овладеть этой наукой.

– Расскажите нам более подробно о некоторых положениях вашего учения.

Жоффрей окинул взглядом судей и зал, и Анжелика увидела, как на лице его блеснула улыбка.

– Я заметил, господа судьи, эти вопросы вас волнуют не меньше, чем подростков. Действительно, будь то школьник или магистр, но каждый стремится завоевать любимую женщину, не так ли? Увы, господа, боюсь вас разочаровать. Ни для того, чтобы получать золото, ни для того, чтобы добиться любви, у меня нет никакой магической формулы. Мое учение зиждется на обычных законах человеческой мудрости. Вот когда вы, господин председатель, будучи юным клерком, входили в это величественное здание, разве не считали вы необходимым для себя учиться всему, что позволило бы вам в один прекрасный день достичь того поста, который вы сейчас занимаете? Вы сочли бы безумием взойти на кафедру и начать речь, не продумав заранее каждое слово. В течение долгих лет вы всегда держались настороже, чтобы преодолеть все препятствия, которые могли неожиданно возникнуть на вашем пути. Так почему же нам не проявить такое же усердие в любви? Невежество вредно, если не сказать преступно – во всем. В моем учении не было ничего тайного. И уж коли господин Бурье просит подробностей, то я посоветую ему, к примеру, возвращаясь домой в хорошем настроении и с добрыми намерениями приласкать свою жену, дорогой не заглядывать ни в какие кабаки, чтобы в приятной компании выпить несколько кружек светлого пива. Иначе, когда он окажется на перине, его может так разморить, что его супруга будет весьма разочарована и назавтра поддастся искушению ответить на галантное ухаживание какого-нибудь любезного мушкетера…

В зале кое-где послышался смех, и несколько молодых людей захлопали в ладоши.

– Я понимаю, конечно, что не в моем плачевном положении держать подобные речи, – звучным голосом продолжал Жоффрей де Пейрак. – Но поскольку мне надо опровергнуть обвинение, я еще раз повторяю: я утверждаю, что самое лучшее средство, возбуждающее любовь, – это здоровая, красивая девушка, которая всем своим видом вызывает у вас желание.

– Подсудимый, – строго прервал его Массно, который вернулся к своим обязанностям председателя, – я снова вынужден призвать вас вести себя благопристойно. Не забывайте, что в зале находятся женщины, посвятившие себя богу и во имя его сохраняющие свое целомудрие в стенах святой обители.

– Господин председатель, прошу вас отметить, что не я начал беседу, если можно так выразиться, на столь щекотливую и… очаровательную тему.

Снова послышались смешки. Дельма сказал, что эту часть допроса следовало бы вести на латыни, но Фалло де Сансе, впервые взявший слово, разумно возразил, что в зале, где сидят клерки, священники и монахи, латынь понимают все, и незачем утруждать себя ради стыдливых ушей стражи, что стоит здесь со своими алебардами.

После этого выступили еще несколько судей, кратко изложив другие обвинения, предъявляемые подсудимому.

У Анжелики создалось впечатление, что, хотя допрос ведется очень сумбурно, все обвинение сводится к колдовству, обольщению «дьявольскими способами» женщин и умению «превращать в настоящее» золото, полученное с помощью алхимии и дьявола.

Она с облегчением вздохнула: если ее муж обвинен только в том, что он вступил в сделку с дьяволом, у него есть шансы вырваться из когтей королевского правосудия.

Тогда заявив, что во время процедуры «изгнания беса» вместо штифта была применена игла, адвокат сумеет доказать, что процедура была проведена вопреки всем правилам, установленным церковью, и Жоффрей стал жертвой этого беззакония.

И наконец, демонстрация опытов, которые проведет старый саксонец Фриц Хауэр, покажет, каким образом Жоффрей «увеличил свое богатство», и, возможно, убедит судей.

И Анжелика, чтобы отдохнуть немного, на мгновение закрыла глаза.

Глава 46

Когда она открыла их, ей показалось, что она видит какой-то страшный сон: на кафедре появился монах Беше.

Беше дал клятву над распятием, которое ему протянул другой монах.

Затем глухим, прерывистым голосом он принялся рассказывать, как его дьявольски обманул великий маг Жоффрей де Пейрак, добыв при нем из расплавленного камня чистое золото, использовав для этого философский камень, привезенный им, по-видимому, из Страны Вечной Ночи, которую, кстати, граф любезно описал ему как совершенно девственную, ледяную землю, где день и ночь гремит гром, где дует страшный ветер, вслед за которым обрушивается град, а одна из гор беспрерывно выплескивает на вечные льды раскаленную лаву, но, несмотря на чудовищный жар, льды не тают.

– Вот эта последняя подробность – игра воображения, – заметил граф де Пейрак.

– Не прерывайте свидетеля, – строго сказал председатель.

Монах продолжал плести небылицы. Он заявил, что граф изготовил при нем слиток в два с лишним фунта чистого золота, которое позже было апробировано специалистами и признано настоящим.

– Вы забыли сказать, что это золото я подарил его преосвященству архиепископу Тулузскому для благотворительных целей, – снова подал реплику подсудимый.